Первая послевоенная весна была  на  Верхнем Дону на  редкость дружная и

напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры, и уже через двое

суток  начисто оголились пески  левобережья Дона,  в  степи  вспухли набитые

снегом лога и балки,  взломав лед,  бешено взыграли степные речки,  и дороги

стали почти совсем непроездны.

     В   эту   недобрую  пору  бездорожья  мне  пришлось  ехать  в   станицу

Букановскую.   И  расстояние  небольшое  -   всего  лишь  около  шестидесяти

километров,  -  но  одолеть их  оказалось не так-то просто.  Мы с  товарищем

выехали до восхода солнца. Пара сытых лошадей, в струну натягивая постромки,

еле  тащила  тяжелую  бричку.   Колеса  по  самую  ступицу  проваливались  в

отсыревший,  перемешанный со снегом и льдом песок,  и через час на лошадиных

боках и  стегнах,  под  тонкими ремнями шлеек,  уже  показались белые пышные

хлопья мыла,  а  в утреннем свежем воздухе остро и пьяняще запахло лошадиным

потом и согретым деготьком щедро смазанной конской сбруи.